27 октября премьер-министр Грузии, подводя итоги двух лет своего правления, сделал обращение к абхазам и осетинам и предложил им автономию в составе Грузии, имеющей европейские перспективы.
Об актуальных вопросах, связанных с Абхазией, «ИнтерпрессНьюс» побеседовал с профессором ТГУ, академиком Леваном Алексидзе.
— Проект договора, предложенный Москвой Сухуми, вызвал в Абхазии разногласия и создал де-факто президенту Раулю Хаджимба серьезные проблемы. Он стал вынужден заявить, что для абхазов предложение Москвы неприемлемо. Уже известно, что Москва и Сухуми продолжат совместно работать над текстом договора, но нетрудно предположить, что договор рано или поздно все же будет оформлен и Россия реально начнет процесс аннексии Абхазии. На ваш взгляд, каковы политические и правовые аспекты российского предложения?
— В первую очередь нужно отметить, что проект этого договора был неожиданным для де-факто властей и общественности Абхазии. Был обмен мнениями по разным вопросам, но факт, что проект договора оказался для них сюрпризом. Поэтому это вызвало в Абхазии некоторые процессы, которых, на мой взгляд, Россия не ждала.
Россия столько играла с независимостью, суверенитетом Абхазии, что абхазы действительно поверили в то, что Россия, так или иначе, будет защищать их основные ценности. А на практике оказалось, что Россия выбросила все эти положения в мусорный ящик.
В преамбуле проекта договора не упоминается право абхазского народа «на самоопределение». Я уверен, это было сделано не случайно. Самоопределение подразумевает определенный статус и права, которые ни от кого не зависят. Изъятие этого термина из преамбулы означает, что проект договора практически отменяет эти права.
В проекте договора одним из главных вопросов должно было быть именно самоопределение — если Россия собиралась говорить с ними с таких позиций. Жаль, что у нас никто не обратил внимание на то, что в преамбуле нет ни слова о самоопределении. Речь идет о защите территориальной целостности и суверенитета Абхазии, но нет и слова о том, на что опираются территориальная целостность и суверенитет Абхазии. Об этом в проекте ничего не говорится.
Внимания заслуживают два основных аспекта. Практически, этот документ полностью подчиняет Абхазию России. Это будет сделано с помощью установления полного контроля над таможенной и пограничной сферой. Очень конкретно говорится о том, что в Абхазии создается военная группировка, в которую войдут абхазские подразделения. Договор подразумевает, что в кризисной ситуации расположенными в Абхазии военными частями будет управлять Москва.
Недовольство абхазов вызывает усиление российского контроля над морской границей. Речь идет о том, что Абхазия не сможет проводить независимую от России экономическую политику. Российско-абхазская граница с реки Псоу перейдет на реку Ингури. Договор не оставляет абхазов никаких шансов чувствовать себя партнерами России. После оформления договора Россия путем интеграции аннексирует Абхазию.
Для абхазов также опасен т.н. социальный блок — здравоохранение и образование. Практически, российское государство защищает постоянно проживающих в Абхазии граждан России. Образовательная система, начиная с детсадов и заканчивая вузами, должна подчиниться и соответствовать образовательной системе России. Даже образовательные программы должны быть согласованы с министерством образования России. Мы всегда уделяли огромное значение развитию абхазского языка и обучению на абхазском языке. Эти и другие вопросы, в частности — развитие культуры, театра или телевидения, всегда были прерогативой Сухуми. Грузинские власти лишь помогали им в этом. Мы не вмешивались и тогда, когда по абхазскому телевидению была слышна антигрузинская пропаганда, а сейчас проект договора явно нарушает права абхазов на сохранение идентичности и выражение мнения.
Для меня разговор о самоопределении Абхазии неприемлем в принципе, потому что абхазское общество сегодня построено на несчастье грузин, что является результатом беспощадной этнической чистки против коренного населения. Это осудили все международные организации. Такая же ситуация в Цхинвальском регионе, где грузинское население не принимало участия в принятии решения, там не может существовать «воля народа». В такой ситуации говорить о самоопределении невиданно. В Абхазии и т.н. Южной Осетии действуют власти моноэтнических режимов, установленных этническими меньшинствами, которые выражают лишь их волю. Такая ситуация неприемлема для современного международного права. Поэтому международная общественность не признает ни одни выборы или референдумы, проведенные в Абхазии или т.н. Южной Осетии.
Договор практически является надгробным камнем не только над абхазским суверенитетом, но и вообще над саморазвитием. Россия абхазам не друг, а враг, который угрожает им полным уничтожением этнической идентичности. Москва предлагает Сухуми намного меньше, чем предлагали абхазам мы на протяжении этих лет.
— Активная часть абхазского общества выработала и представила властям свою позицию относительно предложения Москвы. Пока не станет известна позиция де-факто властей Абхазии по важнейшим вопросам договора, трудно говорить о том, какой вид примет договор в итоге. Но так как основные претензии абхазского общества известны, каковы, на ваш взгляд, политические и правовые аспекты абхазских позиций?
— Для меня очевидно, что с правовой точки зрения проект договора, о котором мы говорим, практически подчиняет Абхазию России. И это в то время, как абхазы гордились тем, что Россия оформила с Абхазией около 80 соглашений. Сейчас же Россия хочет юридически присоединить Абхазию.
Между прочим, произошло то же, что и при входе Красной Армии большевиков в Грузию. Красная Армия свергла демократическое руководство Грузии и навязала договор социалистической республике Грузии. Большевистская Россия оставляла тогдашнему коммунистическому режиму Грузии намного больше прав, чем этот договор, который предложила Москва Сухуми. В Грузии сменился политический режим, но частично сохранялся суверенитет Грузии, который признавался рядом западных стран и Россией. Комиссии, которая работала над этими вопросами в 1989 году, я предложил термин — «военная оккупация и фактическая аннексия». Почему фактическая? Формально, Грузия была суверенной, пока ее не ввели в состав Советского Союза. В предложенном Абхазии договоре речь идет об уважении суверенитета, независимости, но самом деле им оставляют намного меньше прав, чем было у республик, которые входили в состав СССР.
Поэтому предложение Москвы вызвало раздражение среди абхазского политического истеблишмента. Все абхазские партии выражают недовольство и говорят о необходимости серьезного изменения проекта договора. Каким будет результат, насколько удастся им защитить свои позиции, очень интересно, так как от этого во многом будет зависеть то, какие отношения могут сложиться между Грузией и де-факто властями Абхазии.
— Нам уже известно, что вне зависимости от судьбы договора «О союзничестве и интеграции между Россией и Абхазией», в любом случае, на фоне резкого ухудшения отношений между Россией и Западом, Москва и Сухуми будут активно сотрудничать в военной сфере. В частности, если сейчас в Абхазии размещена одна российская база, предположительно, их число возрастет. Более того, для установления полного контроля над морским и воздушным пространством в Абхазии предположительно возрастет количество российских пограничников и таможенников, практически, грузино-российская граница переместится на реку Ингури. Очевидно, что в такой ситуации российская угроза Грузии значительно возрастет. На ваш взгляд, насколько велика вероятность этой угрозы?
— Разумеется, это угрожает Грузии. Это не будет сотрудничеством. Военную политику будет определять Россия. Что касается вероятности увеличения угрозы, то я не думаю, что угроза увеличится. Наверное, возрастет количество российского военного контингента в Абхазии. В первую очередь это будет направлено против абхазов. Целью этого будет русификация абхазов и ассимиляция абхазского этноса в максимально короткие сроки.
На мой взгляд, абхазы не очень хотят, чтобы граница с Грузией строго охранялась Россией. Абхазы недовольны тем, что после 1 октября граница между Грузией и Абхазией серьезно закрылась и пересекать ее стало труднее. По моей информации, в абхазском обществе произошли некоторые сдвиги в отношении Грузии.
Я удивлен заявлениями, которые сделал Путин в Сочи. Он может сегодня заявить «Россия это я». Практически, он это и сказал, предупредив мир, что все должны его бояться. Такого не говорили даже Гитлер и Сталин. В такой ситуации ожидать можно все. Россия сегодня в плохом положении, от нее можно ждать любой авантюры. Даже такой, какая была в августе 2008 года. Я много раз говорил и повторю сейчас — в августе 2008 года ответ грузинских властей на действия России был абсолютно законным. Именно такой ответ спас столицу и остальную Грузию от оккупации.
Действия России в Абхазии — это знак не только для Грузии, но и для Евросоюза и НАТО. Стратегически увеличение контингента российской армии в Абхазии ничего не значит. Если начнется война, в ней будет использоваться такая техника, что расположенные в Абхазии войска не смогут ничего сделать.
Интересно, что в соглашении, о котором мы говорим, несколько раз упомянут термин «Закавказье», «Закавказский регион». Мы и Запад уже давно отказались от этого термина и используем термин «Южный Кавказ». Но Россия не может отказаться от имперской лексики. «Закавказье» существует для тех, кто «смотрит с той стороны Кавказа». Факт, что Россия держит военные базы в Абхазии и Южной Осетии для того, чтобы в случае необходимости давить на Грузию. Не стоит забывать, что Россия давно мечтает о сухопутной границе с Арменией. Между прочим, планы Кремля в январе текущего года озвучил российский политолог на конференции в Ереване. Поэтому правительство должно хорошо осознать эту угрозу. Тот же подход нужно применить и в вопросе восстановления железнодорожного сообщения между Россией и Арменией.
Женевский процесс в другом формате был и раньше. В нем участвовал и я. По моей инициативе в одном из документов было записано — экономическое развитие Абхазии и восстановление железнодорожного сообщения возможно лишь в условиях необратимости процесса возвращения беженцев.
— Если вспомнить заявления и претензии Путина к Западу и США, станет очевидно, что введенные Западом против России экономические санкции пока не принесли результата. В ситуации, когда Россия начнет реальную аннексию Абхазии, какой должна быть реакция официального Тбилиси по всем трем направлениям — международное сообщество, Россия и абхазы? Какие эффективные, а не контрпродуктивные сигналы должны получить Запад, Москва и Сухуми от официального Тбилиси?
— Президент Путин бахвалится, но дела в России идут плохо. Российский рубль ежедневно падает, как и цена на нефть. Из России уходит капитал, значительно уменьшился экспорт нефти и газа, что большей частью формирует российский бюджет. Введенные против России экономические санкции нанесли стране серьезный урон. В такой ситуации абхазы должны определиться, что для них предпочтительнее — сохранить самобытность и начать с дружественной Грузией серьезные переговоры о реинтеграции или вступить в обсуждение договора с Россией и навечно оказаться там, где очень скоро не будет никаких перспектив сохранения их идентичности.
По моей информации, глава де-факто МИД Абхазии Чирикба на встрече в Лондоне выразил желание начать переговоры с грузинскими властями. Разумеется, он выставил ряд условий, но добавил, что от официальных властей Грузии у них нет никаких предложений. Сказал, что говорит от лица Сухуми, но от лица Тбилиси с ним никто не разговаривает. Между прочим, наши власти должны учесть это. Нужно серьезно подумать о том, что и как мы им предлагаем. Для разработки этих предложений нужно создать группу, которая будет серьезно работать над этой темой.
— Что касается посылов в адрес России и Запада?
— Если Россия начала распадаться, она будет угрожать не только нам, но и всему миру. Как только Путин увидит, что в российской экономике начались необратимые процессы и «Титаник» начал тонуть, он обязательно пойдет на провокацию, подобно украинской. На мой взгляд, в Украине он уже потерпел окончательное поражение. В отношении Украины мир, включая Ангелу Меркель, выражает такое единогласие, что Кремль вынужден с этим считаться.
Мы не можем сказать России больше того, чем говорим сейчас. Мы призываем их начать деоккупацию, искать выход относительно статуса де-факто режимов. Их ответ таков — граница между вами и Россией проходит по реке Ингури и в Ахалгорском районе. О том, что скоро на Северном Кавказе начнутся серьезные процессы, в России никто не говорит. Россия приняла закон об ужесточении борьбы с сепаратизмом, но если ситуация в России накалится, этот закон им вряд ли поможет.
На всех уровнях мы должны выступать против политики и юридических ловушек России в Абхазии. Это и есть «агрессивная дипломатия» — интенсивная и атакующая дипломатия. Было бы лучше, если бы Аласания вместо «агрессивной» сказал «атакующая». Я и раньше говорил об «агрессивной мирной политике». Возможно, многим это покажется нонсенсом, но кто в теме, тот поймет.
— Многие высказывают мнение о необходимости прямых переговоров между Тбилиси и Сухуми. Идея не нова, но трудно предположить, что Москва оставит грузинских и абхазских переговорщиков наедине, пусть даже это будут Ираклий Гарибашвили и Рауль Хаджимба. Другая проблема заключается в том, что представители Сухуми, если такая встреча состоится, предъявят представителям Тбилиси те же требования, в частности — признание независимости Абхазии, подписание договора о ненападении, возвращение беженцев только в Гальский район и т.д. На ваш взгляд, каким был бы на данном этапе лучший ответ грузинской стороны раздраженным действиями России абхазам?
— Я думаю, наша позиция должна быть такой — несмотря на то, что произошло в прошлом, исходя из реальности, мы готовы обсуждать имеющиеся между нами проблемы. Сейчас, пока договор между Москвой и Сухуми не оформлен, это еще возможно. После оформления договора это будет менее возможно, так как в договоре написано, что во внешней политике Сухуми не может ничего предпринимать без разрешения Москвы. Практически, сейчас все так и обстоит.
Детально о «красных линиях» я говорить здесь не буду, но бесспорно одно — говорить можно лишь о реинтеграции Абхазии в границы Грузии, в максимально выгодных для этнического мышления условиях, как это произошло в 1991 году.
Царствуют времена, а не цари. Никто не думал, что распадется Советский Союз, а теперь я вижу, что на грани распада находится Россия. Доживу ли я до этого, не знаю. Один из наших главных посылов должен быть таким — статус Абхазии можно установить лишь после возвращения беженцев и перемещенных лиц. После этого можно будет говорить о статусе Абхазии. Министр по вопросам примирения считает, что мы должны принять статус Абхазии и потом говорить о возвращении беженцев — это предательство! Это значит, что право решать статус Абхазии мы предоставляем только абхазам. Разве грузинские беженцы не должны иметь такое право? В 1991 году именно при единодушном согласии абхазского и грузинского населения в конституцию Абхазии были внесены революционные поправки.
Я удивлен тем, что Вахтанг Колбая, которого я хорошо знаю, своим приказом упразднил департамент, который работал над упорядочиванием конфликта и примирением в правительстве Абхазии в Тбилиси. А для чего вообще существует это правительство? Если речь идет именно о сокращении абхазских структур, то он мог упразднить что-то другое. Я не хочу говорить что-нибудь о его политической партии, но факт, что этот шаг абсолютно непонятен. Мы что, передумали мириться с абхазами и вовлечь беженцев в этот процесс? Этот шаг обрадовал бы только Россию. В Абхазии разваливается страна, а действующее в Тбилиси правительство Абхазии молчит. Между прочим, я этого так не оставлю и сделаю серьезные заявления на эту тему. Со стороны правительства Абхазии это равноценно предательству!
— От хорошо информированных людей я часто слышал, что Грузия в отношении Абхазии не сможет избежать конфедерации. Нельзя ли предположить, что, организовывая активность абхазов, Кремль подталкивает нас и абхазов к созданию такой конфедерации? Она может оказаться основанием для принужденной, но все же выглядящей естественно смены внешнеполитического вектора Грузии. Или все похоже на то, что Россия окончательно решила аннексировать Абхазию?
— Из-за слова «конфедерация» я в рамках Женевских переговоров почти два года не разговаривал с Борисом Пастуховым. Тогда мне доказывали, что конфедерация это очень хороший выход. Конфедерация — союз независимых государств, в котором страны объединяются в военной или внешнеполитической сфере, но остаются суверенными. На международной арене они могут отменять принятые центральными властями законы. Единого гражданства не существует. В США 11 штатов создали конфедерацию, но они оставались абсолютно независимыми. Если Абхазия подпишет этот договор с Россией, она не сможет создать с кем-либо конфедерацию. Практически, она станет придатком другого государства. Государство-член конфедерации ни от кого не зависит.
— Вопрос о конфедерации я задал в том контексте, что после оформления договора с Сухуми, Москва может предложить нам подписать практически такой же договор?
— Нет, Россия не предложит нам это, потому что хорошо понимает, что в Тбилиси сидят не идиоты. В Грузии есть довольно неплохие специалисты, которые хорошо понимают, что такое конфедерация.
— Формат диалога Карасина и Абашидзе вызвал много критических замечаний. Что вы думаете об этом вопросе?
— Я с самого же начала сомневался в этом формате. Карасин — типичный российский высокопоставленный чиновник, в уме которого Грузия является «блудным сыном» России, который рано или поздно вернется. Посмотрите, какими терминами он оперирует после каждой встречи. Когда ему задают конкретные вопросы, он делает оскорбительные для нас заявления, и если кроме меня в Тбилиси этого никто не видит, тогда наши дела плохи. Я считаю, что на эту тему абсолютно правильно выразился Тедо Джапаридзе — когда в Крыму была кризисная ситуация, Карасин отложил встречу с Абашидзе. В данной ситуации мы должны были поступить так же. Этот раунд не состоится из-за ваших действий в Абхазии — мы должны определиться и решить, стоит ли продолжать диалог в этом формате. Вот это атакующая политика.
Что касается Женевского формата, его не в коем случае нельзя терять. Между прочим, в свое время я 10 лет участвовал в Женевских переговорах и мы многого добились. Сейчас формат изменился, но мы должны думать о том, как можно усилить этот формат. Нужно усилить не только наши позиции, но и позиции абхазов и осетин, чтобы они не находились постоянно в роли российских марионеток.
Между прочим, в вопросах Абхазии и Южной Осетии грузинская сторона всегда проявляла великодушие — это касается периода правления и Гамсахурдия, и Шеварднадзе, и Саакашвили. Но сепаратисты не захотели ничего понимать, а сейчас оказались в таком положении. Я всегда напоминаю абхазскому обществу о том, что мне сказал один из лидеров абхазского движения Зураб Ачба — «Мы знаем, что исторически обречены жить в Грузии, но пытаемся продать вам себя как можно дороже». Он имел в виду увеличение автономии. (Примечательно, что вскоре после этого он был убит). Я всегда соглашался с этим и в моих предложениях, которые распространил в ООН, я предоставлял этническим абхазам права на утверждение идентичности, но это было неприемлемо для них как широкая компетенция Абхазии как политической единицы. Потому что в преамбуле говорилось о том, что «Абхазия имеет статус суверенного образования в границах Грузии».
Повторяю, власти должны подумать над этим. Нужно создать группу, которая серьезно поработает над этими вопросами. Сердце обливается кровью, когда видишь веб-страницу аппарата госминистра по вопросам примирения и гражданского равенства. На этой странице можно найти лишь старые документы, но нет никаких аналитических оценок, возможных предложений решения конфликта и т.д. Там говорится лишь о том, с кем встретился министр или его заместитель. Кого это интересует?! Наша цель — проводить творческую политику, целью которой является аргументированно показать де-факто режимам, насколько прав был Зураб Ачба и что нужно сделать для осуществления этой платформы.