Те, кто предоставил информацию для этой статьи, просили не называть их должностей и фамилий. Мы будем называть их собирательным именем “Достоверные источники”.
Что может заставить человека уйти в партизаны? Все бросить — дом, хозяйство, семью, работу — и податься в дремучие леса, скакать козлом по горам, прятаться под кустами и наносить яростные удары по врагу.
Будучи в здравом уме и твердой памяти, на такое трудно решиться. Другое дело — если дом ваш сожгли, хозяйство порушили, семья — кто погиб, кто пропал без вести, а про работу и говорить нечего. Да еще душа горит —отомстить тем, кто так с твоей жизнью обошелся.
После падения Сухуми остатки грузинских военных и рядовые граждане были вынуждены в спешном порядке покинуть город. Времени собраться у них не было, беженцы просто уносили ноги от бомбежек, боевиков и мародеров. У них было два пути: один, через Гальский район в Западную Грузию, вполне равнинный, другой, через перевал в Верхнюю Сванетию, вполне альпинистский. Воспользоваться первым оказалось невозможно — дорогу блокировали выступившие в поход звиадисты. Пришлось уходить в горы. Разумеется, у беженцев не было ни теплой одежды, ни запасов еды, и подъем на перевал обернулся настоящей трагедией. У знакомых журналистов, мужчин средних лет в хорошей физической форме, ушла на этот переход неделя. С утра они делили на семерых леденец, случайно завалявшийся у корреспондента-француза, и эта была их дневная порция еды. На дороге оставались больные и старые, помочь им было некому — сил не было уже ни у кого. Попытки оказать помощь, предпринимаемые украинскими и российскими вертолетами, желаемых результатов не приносили. Подъем настолько крутой, что людей невозможно было эвакуировать, а хлеб и одеяла, которые сбрасывали беженцам, в основном падали мимо тропы, и их невозможно было достать, не свалившись при этом в пропасть.
Районы Верхней Сванетии объявили зоной национального бедствия, но толку от этого было немного, — сколько народу пропало и погибло на этом страшном пути, до сих пор не известно.
В горы, однако, полезли не все. Несколько сотен жителей Сухуми, пытавшихся оборонять город, войдя в Кодорское ущелье, предпочли остановиться и повернуться на 180 градусов. За спиной у них еще оставались 64 километра незанятой абхазами земли, ‘а перед глазами пылало зарево горевшего Сухуми. Видимо, наступил тот самый момент, когда уход в партизаны оказывается единственным приемлемым решением. Они Остались в ущелье, устроились с жильем, организовали штаб в здании школы, разработали схему обороны и определили задачи: минимум —отстоять в грядущих схватках Кодорское ущелье, максимум — вернуть Абхазию.
Местные жители — сваны, понятно, приняли пришельцев с распростертыми объятиями, поскольку цели их в общем-то сходились. Сваны, правда, ограничивают свои интересы пределами Кодорского ущелья, другие земли их не интересуют, но зато у себя дома прямодушный сван понимает свою задачу однозначно: “Я отсюда не уйду”.
Да им и есть что защищать — ущелье сказочно красиво, река Кодори с чистейшей водой кишмя кишит форелью, по горам летает и бродит разнообразная живность. У сванов хорошие большие дома, куча всяких домашних тварей, обязательны коровы в каждой семье. Выращивают, главным образом, картофель, овощи, фрукты. У них самое настоящее натуральное хозяйство, они сами себя всем обеспечивают, кроме сахара, лекарств, сигарет.
События, однако, разворачиваются так, что всем остальным участникам драмы без Кодера, похоже, жизнь не мила.
Именно на вопросе Кодорского ущелья забуксовали в очередной раз переговоры о возвращении беженцев — то, ради чего, собственно, и вводились в мае в Грузию российские миротворческие войска.
С возвращением беженцев ничего не получается —пока вернулось только 19 человек, всего 6 семей. Абхазские власти обещают рассматривать в неделю по 60 анкет желающих вернуться, каковых в общей сложности насчитывается 300 тысяч. То есть если все пойдет гладко, процесс возвращения беженцев затянется примерно лет на сто. Для России, упорно добивавшейся в ООН мандата на проведение операции, очень важно, чтобы этот первый опыт миротворчества оправдал себя несколько раньше, чем спустя столетие. Кроме того, затягиваются переговоры о создании российских военных баз в Грузии, согласие на появление которых увязывается с разрешением абхазского конфликта. Но все усилия пока оказываются тщетными. Абхазская сторона на переговорах с иезуитской хитростью выдвигает все новые и новые затягивающие возвращение беженцев условия, большинство которых, к неподдельному изумлению грузинской стороны, принимаются к исполнению.
Кодорское ущелье в этой битве интеллектов оказалось козырной картой. По соглашению от 14 мая “из Кодорского ущелья будет осуществлен вывод ВС Республики Грузия в места их дислокации за пределы Абхазии. Одновременно в Кодорском ущелье будет организовано регулярное патрулирование миротворческих сил и международных наблюдателей”. На сегодняшний день все условия выполнены. Первая рота миротворцев поднялась в ущелье еще в июле, а в октябре была проведена “поисково-разъяснительная” инспекция с участием представителей Грузии, Абхазии, России и наблюдателей ООН, не обнаружившая там Вооруженных Сил Республики Грузия. Зато были найдены 7 единиц боевой техники и 3 гаубицы, правда, сломанных и “не пригодных к использованию в боевых условиях”, которые инспекторы благополучно взорвали.
Казалось бы, все сделано, возвращению беженцев уже ничего не препятствует. Но абхазская сторона и на этот раз не сочла себя удовлетворенной. Новое требование —местные жители должны покинуть ущелье, туда войдет абхазская администрация и займется проверкой анкет аборигенов. Вернуться обратно будет разрешено только тем, кто не участвовал в конфликте. Ладно бы Абхазия, выдвигая подобные требования, сама имела при этом юридический статус суверенного государства. Но ведь это не государство, это часть Республики Грузия. То есть ситуация примерно такая — к вам пришли соседи и сказали: вы из своей квартиры уезжайте на пару лет, мы пока проверим, нет ли за вами каких-то темных делишек. Если ничего не найдем, позволим вам вернуться. Требование настолько абсурдное, что, похоже, оно выдвигается как раз с расчетом на то, что его невозможно будет выполнить.
Очевидно, абхазская сторона на самом деле беженцев не собирается впускать обратно — ну, может, по нескольку человек, когда на переговорах прижмут так, что деваться совсем будет некуда. Но в то же время эти переговоры можно с успехом использовать для того, чтобы выторговывать себе новые уступки, новые “кусочки” Кодорского ущелья, которые на самом деле имеют реальное стратегическое значение и для Абхазии, и для Грузии, и, как ни удивительно, для самой России.
Абхазская сторона, конечно, никогда не сможет спать спокойно, пока в тылу у нее остается неконтролируемая территория. Да еще такая, как Кодорское ущелье, которое самой природой создано для неожиданных атак, набегов, вылазок и молниеносных исчезновений, где за каждым поворотом дороги несколько человек могут месяцами с успехом держать оборону. А если туда каким-то образом попадет тяжелая техника (к примеру, тем же самым перевалом, через который шли беженцы), что затруднительно, но, в принципе, выполнимо, атака на Сухуми станет легким реваншем грузинской стороны.
Однако по данным Достоверных источников, у грузинской стороны нет такого плана — нападать на абхазов. Если бы они хотели — давно напали бы, еще до майского ввода миротворцев. “Мы хотим все решать миром, мы не хотим новой войны”, — утверждают Достоверные источники. На самом деле за два года войны Грузия ни разу не нарушала своих обещаний. В отличие от абхазской стороны, которая спокойно дожидалась, пока доверчивые грузины, следуя условиям заключенных соглашений, отведут все свои войска и тяжелую технику, а потом героически штурмовала оставшиеся беззащитными Гагры и Сухуми.
Но тем не менее для Грузии Кодорское ущелье —форпост противостояния, последние незахваченные километры территории, на которую претендует в конфликте Абхазия. Если в Кодере местных жителей начнут изгонять из своих домов, если миротворцы в очередной раз будут стоять там, пассивно наблюдая за тем, как абхазская сторона нарушает соглашение, волна народного возмущения, по прогнозу Достоверных источников, примет неконтролируемый характер.
Теоретически Россия тоже не может оставаться безучастной к судьбе Кодера. Из ущелья, помимо перевала в Верхнюю Сванетию, есть еще один выход — другой перевал, причем гораздо более пологий и легкодоступный. Примерно за полгода там можно построить хорошую, надежную дорогу, которой будут пользоваться и в зимнее время, в отличие от Кодорского перевала, доступного только летом. Это дорога в Кабардино-Балкарию, в Россию, другими словами. Для чего будет использоваться этот путь, какие грузы по нему повезут — зависит от дальнейших мутаций того, что называется “геополитической ситуацией”. К примеру, можно возить оружие и боевиков из Чечни в Абхазию, а можно, наоборот — из Абхазии в Чечню. Одним словом, у российского юга появляется прямой путь к морю, и в стратегических интересах России держать его под контролем.
Если тактическая и стратегическая стороны Кодорского противостояния более или менее ясны, то реальное присутствие сил и их диспозиция в ущелье излагается Достоверными источниками несколько противоречиво.
Корреспонденту “МК” удалось встретиться с командиром партизанского отряда, стоящего сейчас в Кодоре, Зурабом Самушиа, — практически единственным “источником”, не выразившим твердого желания остаться “достоверным”. Самушиа, энергичный молодой человек с замечательной улыбкой, охотно рассказал историю кодорских перевоплощений за последние четыре месяца.
“Первые русские поднялись в ущелье еще в июле 1994 г. 10 сентября мы сдали им позицию нашего штаба в селе Лата. Вошла туда рота, 80 человек. Командир клятвенно обещал, что дорогу наверх они заблокируют и абхазов пропускать не будут.
Мы отодвинулись на 45 км до Сакени (это уж самый край, дальше — альпийская зона), перешли на казарменное положение и взорвали дорогу в районе села Квабчара, чтобы обезопасить себя на случай наступления. Приезжал на переговоры генерал Кондратьев, мы все ему доказывали, что дорогу нельзя восстанавливать. Он вроде согласился, а через месяц, смотрим, уже восстановили. Русские, конечно. У абхазов нет такой техники.
Потом зашла в ущелье еще одна рота, Уральский батальон. Прекрасные ребята. Мы тут с ними знакомились, встреча у нас была. Они стоят в Ажаре, это уже совсем близко к нам. Перебросили технику, хотя мы были против. Теперь они здесь патрулируют. Между Ажарой и Квабчарой.
Самое страшное, что сюда вместе с миротворцами поднимается абхазская карательная полиция. Боевики, самые настоящие. Все села, которые мы оставили, уже сожжены дотла. Они специально жгут — чтобы людям некуда было возвращаться.
Мы опять взорвали дорогу, уже около Чхалты, но ее все равно рано или поздно восстановят. Главное, мы к себе всех пускаем, любые инспекции, к нам уже какие только наблюдатели не приезжали. Пожалуйста, смотрите. Техники у нас нет. Боеспособных мужчин тут человек 800. А абхазов почему-то никто не инспектирует, хотя они-то отлично вооружены. И техники у них полно.
А русские… Они же военные, и приказ они будут выполнять. Прикажут им расступиться, пропустить абхазов — пропустят. Прикажут помогать — помогут. Ведь все это уже было. Уже три раза нас так обманывали. Ясно, мы русским не доверяем. И провокации у нас случались. В июле уже подписали договор о прекращении огня, а тут со стороны Ткварчели 8 залпов из “града”. Дома пострадали, один человек ранен. А совсем недавно устроили нам “показательные выступления”. Демонстрацию силы. Подняли в воздух вертолеты, полетали, постреляли — вроде учения проводят, но прямо около Сакени, чтоб нам хорошо было видно.
Рельеф здесь такой, что можно моментально уничтожить всю роту и все абхазские силы. Но мы этого не хотим. Если сегодня выстрелить в русского — это будет на руку врагам. Мы вообще-то все еще верим, что вернемся в Абхазию мирным путем. Хотя вряд ли”.
Обстановка в ущелье действительно напряжена до предела. Партизаны готовы открыть огонь при первом же сигнале о наступлении. Абхазская сторона, судя по всему, стягивает силы, явно собираясь довести дело до конца, выгнать из Кодора всех жителей и спалить все оставшиеся дома.
Собственно, сейчас уже все зависит от того, как поведут себя миротворцы — либо они будут разделять стороны, либо (чего не без оснований опасаются партизаны) сыграют на руку абхазам. Обоснованность подозрений, помимо экскурсов в историю войны, подтверждается дислокацией сил сторон в ущелье. Есть “центральная” точка, из которой миротворцы осуществляют патрулирование в обе стороны. По “грузинской” стороне миротворческий контроль простирается до села Ажара, где стоит еще одна рота, и на этом участке действительно нет никаких партизанских отрядов. С “абхазской” стороны картина совсем другая. Миротворцы из той же центральной точки контролируют участок примерно до села Квабчары, дальше стоят абхазские формирования, а уже за ними, в районе Лата, зачем-то опять стоят миротворцы.
Столь явный дисбаланс в расстановке сил, конечно, дает основания ожидать каких-то непредусмотренных соглашением действий. Ведь, следуя букве закона, то бишь договору о вводе миротворческих сил, народное ополчение местных жителей, организованное в целях самообороны, никак нельзя считать регулярными силами ВС Грузии, а, следовательно, грузинской стороне невозможно инкриминировать нарушение пунктов договора и заставить вывести партизан (то есть местных жителей) из ущелья. Абхазская же сторона по этому поводу страшно напрягается и срывает миротворческий процесс.
Казалось бы, России сейчас самое время проявить свою “имперскую” волю и, стукнув кулаком по столу, начать возвращение беженцев. Такие попытки уже делались — 14 сентября 1994 г. командующий миротворческими силами генерал Георгий Кондратьев посадил в автобусы беженцев, собравшихся у моста через Ингури, и уже было дал команду отправляться на другой берег. Однако по каким-то причинам возвращение не состоялось. Беженцы просидели на жаре в автобусах весь день, а вечером вылезли на твердую землю не солоно хлебавши. По официальной версии, Кондратьеву воспрепятствовали около двух десятков абхазок, выразивших на другом конце моста свой решительный протест. Зная, однако, наших российских генералов, нельзя не отметить неправдоподобность такого объяснения. Вряд ли 20 женщин помешают генералу осуществить задуманное. И не такие заслоны крушили.
Противодействие, видимо, было гораздо более серьезным. Во всяком случае, генерал Кондратьев, по некоторым данным, настолько испортил себе отношения с абхазской стороной, что его пришлось отправить в Москву, предварительно обеспечив надежной охраной. Подобное фиаско может иметь единственное объяснение — за спиной у Ардзинбы стоят какие-то могучие силы, интересы которых в данном конкретном случае не совпали с интересами генерала Кондратьева. Причем множество свидетельств, любезно предоставленных Достоверными источниками (большинство которых, впрочем, давно и широко известны всем интересующимся), не позволяют сомневаться именно в российском происхождении этих загадочных “темных сил”.
Из рассказов Достоверных источников:“Абхазия начинала войну, имея 2 БТРа и 1 БМП. Летчик у них был один, квалифицированных артиллеристов вообще не было. Через месяц, 1 октября 1992 года, они штурмовали Гагры с множеством танков, гаубиц и БМП. Личный уполномоченный Президента России в зоне грузино-абхазского конфликта Борис Николаевич Пастухов в тот же день в приватной беседе поведал о том, что у абхазов уже появились установки “игла” и “град”. На вопрос “откуда?” Пастухов ответствовал, что это — не проблема, были бы деньги”.
“Откуда они взяли деньги? Мы же знаем бюджет Абхазии, там не было перед войной ни копейки”.
“Верховный Совет России принял 25 сентября 1992 года заявление, в котором высказывал полную поддержку Абхазии. Ельцин никак не отреагировал. Шеварднадзе прилетел в Москву, встретился с Президентом, который в ходе беседы подтвердил, что признает территориальную целостность Грузии. Чуть позже мы узнали, что в тот же самый день председатель Совета Безопасности Юрий Скоков там же, в Кремле, встречался с Владиславом Ардзинбой. Очень скоро, и вряд ли это можно считать случайным совпадением, у абхазов появились оружие, тяжелая техника, деньги”.
“Россия предоставила Абхазии кредит на 14 миллиардов рублей. В Москве даже был открыт специальный банк”.
“Я сам артиллерист, я прекрасно знаю, что такое “плотность огня”. Во время штурма Сухуми по периметру Синопской горы гранатометы стояли через каждые десять метров. Там все было сделано по “первому классу”, тщательно спланировано, организовано — как в учебнике. У абхазов нет специалистов такого уровня, и подготовить их так быстро они не могли. Приглашали русских спецов, платили им, они выполняли задание и уезжали”.
“Многие защитники Сухуми видели в дни штурма в городе русских военных — в титановых касках, с полной боевой выкладкой, с нашивками “ДШБ” на груди”.
А какие интересные люди воевали на абхазской стороне!
Из протокола допроса: “Полковник в отставке Борис Юрьевич Акулиничев, уроженец Борисоглебска, 27 лет прослужил в рядах Советской Армии, воевал в Анголе, Сирии, Афганистане. Кличка Акула;
Михаил Бондаренко, капитан Российских ВДВ, кличка Бондарь и Гуляй-поле. Готовил людей для работы на боевых машинах и рукопашного боя. Непосредственно руководил штурмом Сухуми на некоторых направлениях;
Игорь Лунев, клички Русак и Мелота, уроженец Санкт-Петербурга, член Русского Легиона, доставил в Зугдиди 32 наемника — русских, чеченцев, адыгейцев (в Зугдиди находился штаб звиадистов);
Майор Геннадий Колодин, кличка Колода, уроженец Вятки, спецназовец. В его группе были боевики, бежавшие из дисбата;
Снайпер Марина Козина, кличка Людоедка;
Олег Тиницкий, уроженец Саранска, кличка Одноглазый, Сильвер. Глаз потерял в боях за Приднестровье”.
Из протокола: “Пленный Валерий Дмитриевич Заботин, уроженец Смоленской обл., на допросе показал, что соглашение от 27 июля, по которому предусматривался вывод всех добровольческих отрядов и формирований Конфедерации народов Кавказа, осталось на бумаге. По приказу начальника Генштаба ВС Абхазии генерал-майора Дбара в обход соглашений были оставлены и спрятаны на позициях отдельные казачьи части Олега Петрова, первая Кубанская сотня атамана Николая Гусько, батальон и сводный полк Конфедерации народов Кавказа. Все эти части курировал полковник ВДВ России Анатолий Сидоренко. Основная часть артиллерии была также оставлена и спрятана на позициях”. “Капитан ВДВ России Николаев подтвердил показания Заботина. По заявлению Николаева, было обещано по две тысячи долларов за каждую операцию, но денег этих он не получал”.
Перечисление подобного рода свидетельств и высказываний может растянуться на несколько страниц, но вряд ли в этом есть необходимость — российские корни сил, непосредственно участвующих в грузино-абхазском конфликте, сомнений не вызывают.
Осталось выяснить, что же это за “силы” такие? Первое, что приходит на ум, — по-видимому, таким образом проводится внешняя политика России, нацеленная на расширение сфер влияния и укрепление в Черноморском регионе. Нам же нужны морские порты! Как сказал в апреле 1993 г. Павел Грачев, “уйти из Батуми значит уйти из района Черного моря — это не в стратегических интересах России”. При этом задача “закрепиться в регионе”, похоже, понимается однозначно — ввести туда как можно больше российских войск, что легче всего сделать в стране, охваченной войной. Гражданской, межэтнической, межнациональной — все равно, лишь бы не затухал ее уголек. Угольки следует заботливо подкладывать в места, намеченные для “закрепления”, и использовать местное легковоспламеняющееся топливо для окончательного разжигания пожара.
При такой трактовке событий напрашивается один-единственный вывод: если руководство страны добивается реализации государственных интересов путем военного вмешательства во внутренние дела другого суверенного государства, то такое руководство преступно, поскольку оно нарушает нормы международного права.
Мало того, возникают закономерные сомнения в дееспособности руководства страны, поскольку с позиции здравого смысла совершенно непонятно, почему политика расширения влияния проводится столь изысканными, дорогостоящими способами, фактически уничтожающими Грузию, если во главе ее стоит Эдуард Амвросиевич, стойкий и убежденный “агент России”. Имея дело с Шеварднадзе, Россия давно бы обладала всеми желаемыми военными базами и портами, если бы сама же не разжигала к себе ненависть, выступая в конфликте на стороне Абхазии.
Непонятно также, по каким причинам в таком случае игнорируются экономические способы распространения влияния. Хлеб, который последние два года едят в Грузии, на 60 процентов — американский. Штаты дают деньги, присылают гуманитарную помощь, лекарства, в Тбилиси работают врачи-американцы. Россия же второй год обещает дать кредит в 20 миллиардов рублей на ремонт ГРЭС, но все никак не даст. Спрашивается, кого в Грузии должны больше любить, — того, кто кормит, или того, кто бьет?
Но именно эта несуразность и нелогичность “имперской”, казалось бы, политики России, а также случаи вроде того, что произошел с генералом Кондратьевым, дают основания предположить, что дело не только в том, что правительство страны некомпетентно, не способно мыслить здраво и идет на поводу у военных.
Гораздо более вероятно, что за спиной у Ардзинбы стоит не просто какое-то аморфное гигантское образование по имени Россия, которое само толком не знает, что ему надо, а вполне конкретные люди, имеющие свои, вполне конкретные интересы. Эти интересы, а соответственно, и олицетворяющие их личности, можно, по данным Достоверных источников, условно разделить на три категории.
Во-первых, это те, кто желает восстановить великий и могучий Советский Союз.
Из протокола допроса: “Михаил Демьянов, взят в плен 19 сентября 1993 г., на допросе показал, что разрешение на штурм Сухуми Ардзинба получил от Руцкого”.
“Депутат ВС Сергей Бабурин, приезжая в Сухуми, неоднократно говорил о том, что Абхазия является исконно русской землей”.
Из протокола допроса: “Вербовкой наемников для Абхазии занимался Русский национальный легион под руководством Николая Лысенко. В Москве была создана фирма “Континент”, под крышей которой совершались сделки”.
“Две трети своей партии Жириновский набрал в Абхазии. Он, кстати, там работал юрисконсультом у одного из абхазских бонз”.
Вторая категория — это, разумеется, военные:“Неоднократно на переговорах и при личных встречах российские высшие военные чины говорили о том, что отняли Абхазию не у Грузии, а у Шеварднадзе. Они ему мстят за то, что, будучи министром иностранных дел, он развалил Союз и подписал соглашения о выводе российских войск из Западной Европы. Из-за него им пришлось покинуть те “райские кущи”, ну так теперь они будут владеть “абхазским раем””.
“Под Сухуми, в Гудауте, по всему побережью расположено огромное количество дач российских военных, домов отдыха и санаториев”.
“Абхазы покупали боевые вылеты по 50 тысяч рублей. Нанимали артиллеристов, отставных генштабистов. Помимо денег расплачивались натурой — можно было легко заработать оставленный кем-то дом на берегу моря с хорошим участком”.
И третья категория — “финансовые круги”:
“Огромные состояния в этой войне сделаны на торговле оружием”.
“По непроверенным данным (поступившим из нескольких различных источников), через военный аэропорт Бомборы в Грузию из России переправляются крупные партии наркотиков”.
“В Гальском районе бандформирования сейчас ходят по домам и предупреждают местных жителей, чтобы они не снимали урожай цитрусовых. “Мы, говорят, сами придем и соберем”. Как нельзя кстати оказалось подписанным соглашение об открытии с 1 ноября границы между Абхазией и Россией на реке Псоу. Очевидно, комиссионные от продажи мандаринов, которыми будет завалена Москва, порадуют и тех, кто соберет урожай, и тех, кто его довезет до потребителя, и тех, кто так вовремя открыл границу”.
“Россия закупает нефть у Азербайджана и, к неудовольствию Баку, продает ее Армении. Нефть везут через Грузию. За организацию транспортировки, что стоит в нынешней Грузии очень хороших денег, отвечает командование Закавказского военного округа. Помимо материальной прибыли от такой коммерческой деятельности получены и политические дивиденды — Азербайджан в большой обиде на Грузию”.
Очевидно, что подобное деление преследуемых в регионе интересов носит чисто умозрительный характер. На практике реализация задачи из любого круга интересов достигается благодаря активному взаимодействию всех участников представления. К примеру, торговать оружием, которое необходимо для достижения политических целей, без военных не могут ни спецслужбы, “ни крестные отцы”. Столь тонкий и сложный механизм хитросплетений и взаимодействий не может не вызывать восхищения его создателями —-тем более, что функционирует он в условиях государства “переходного периода”, то есть всеобщего разброда и хаоса. А нам-то казалось, что все в России расползается по швам… На самом деле обыватель может спать спокойно, если есть в стране люди, способные задумать, организовать, воплотить в жизнь столь сложную, многоуровневую операцию. Это ведь гораздо трудней, чем теракт с взрывным устройством в чемодане. Здесь приходится взрывать целое государство.
Но вот кто командует парадом — так и не ясно. Возможно, государственные интересы задают общую линию поведения, в рамках которой реализуют свои цели конкретные исполнители. А может быть, наоборот — исполнители, будучи сами представителями власти, по собственной инициативе занимаются своими же задачами, при необходимости доставая из рукава лозунги из колоды интересов государственных. Впрочем, в любом случае цель достигнута — в Абхазии впервые после распада Союза произошел передел территории насильственным путем.