Вот уже более десяти лет прошло с тех пор, как Абхазия объявила о своей независимости. Правда, в течение всего этого времени абхазам так и не удалось добиться своей независимости де-юре, и официальный Тбилиси обвиняет Сухуми в сепаратизме.
За этот период пролилось немало крови, а сама ситуация зашла в тупик. Немалая часть абхазского общества впредь не хочет жить в составе Грузии, но осознает, что одно дело — объявить суверенитет, а другое — действительно добиться этого. Как бы то ни было, пока независимость абхазам не светит.
Между тем абхазские политики понимают, что надо найти выход из положения. Очевидно, что изоляция от окружающего мира не позволяет непризнанной республике полноценно развиваться. Хотя есть государства, готовые помочь ей в этом.
О нынешней ситуации в непризнанной республике, о возможных вариантах ее будущего развития «Зеркалу» рассказывает абхазский политолог Ираклий Хинтба.
— Какие изменения произошли в Абхазии после недавней смены власти?
— Прошло совсем немного времени с того момента, как на смену режима Владислава Ардзинба пришла новая власть в лице нынешнего президента Сергея Багапша. За это время каких-либо коренных изменений не произошло, возможно, они и не могли так скоро произойти — всего четыре месяца прошло с начала деятельности нового руководства. Тем не менее, определенные подвижки существуют. К примеру, у нас заметно активизировался процесс приватизации, а сейчас усиленно пропагандируется кампания по привлечению инвесторов, частных лиц или компаний, готовых купить объекты собственности в Абхазии.
К примеру, недавно в центре Сухуми одному абхазскому бизнесмену была продана гостиница «Рица», на стадии реализации находится договор о продаже дачи Сталина на «Холодной речке» стоимостью в 10 миллионов долларов. Ходят слухи, что будущий владелец этой дачи — один из крупных российских олигархов. Что же касается политической обстановки, то и здесь наблюдается некоторый прогресс. Например, можно смело утверждать о нормализации ситуации в социальной сфере.
Кроме того, заметно смягчилось противостояние между сторонниками тех или иных кандидатов в президенты. Надо отметить, что после формирования аппарата новой власти пошел процесс затухания политической активности различных партий и общественно-политических движений. Но мне кажется, что это временное явление. Не сегодня, так завтра в Абхазии обязательно должны появиться многочисленные политические институты, в том числе и партийные.
— А как простые абхазцы относятся к новой власти?
— Формирование новой власти было сопряжено некоторыми трудностями. Во-первых, режим Ардзинба всеми силами старался не допустить развития в обществе альтернативных сил. Да и у оппозиции с властями никогда не было коренных различий в программно-политических установках. По сути, никто не оспаривал политического курса на независимость Абхазии, самоопределение, также никто не возражал против развития рыночной экономики и культурного укрепления абхазского языка. Впрочем, в ходе последних президентских выборов в обществе произошел бурный рост оппозиционных настроений. Фактически для многих политика стала выгодным занятием. Шла масштабная организация политических структур и организаций, цель которых заключалась в объединении вокруг одного из реальных кандидатов в президенты и в случае победы — извлечении из этого определенных дивидендов.
— А как у вас обстоят дела с развитием неправительственного сектора?
— Признаться, сектор НПО развивается у нас довольно слабо. До недавнего времени власти Абхазии всячески сопротивлялись наращиванию влияния и авторитета НПО. Дело в том, что взаимодействие между грузинскими и абхазскими представителями происходило на неправительственном уровне, что, в свою очередь, считалось неким актом подрыва государственности, а порой расценивалось едва ли не как предательство. Но постепенно подобное мышление меняется на более разумные, если хотите, более реальные взгляды. И сейчас мы наблюдаем обратное: происходит оживление в сфере деятельности НПО.
— Возможно, какими-либо совместными проектами можно было бы вложить определенную лепту в процесс урегулирования грузино-абхазского конфликта? Как общественность Абхазии отреагирует на это?
— Так я об этом как раз и говорю. Попытки проведения совместных проектов в свое время очень болезненно воспринимались руководством Абхазии. Тем не менее, эти проекты были и есть. К примеру, в течение трех лет осуществлялся проект по совместному пребыванию детей из Грузии и Абхазии в США. Кроме того, регулярно реализуются программы в области здравоохранения, когда больные дети из Абхазии едут на лечение в Грузию. С каждым годом растет понимание того, что в этом нет ничего предосудительного. Не скрою, что определенная часть населения, особенно те люди, близкие которых погибли на войне, все еще в штыки воспринимают подобное сближение. Впрочем, такого рода настроения витают и в Грузии.
Речь идет о грузинских беженцах из Абхазии. Часть из них сегодня проживает в Восточной Грузии, а некоторые вернулись в Гальский район. Многие грузинские беженцы видят возврат Абхазии любыми путями, в том числе и силовым. Что же касается другой части грузинского общества, то мне кажется, что там созревает понимание необходимости мирного урегулирования конфликта, необходимости диалога, компромисса. По сути, то же понимание постепенно формируется и в абхазском обществе, но процесс этот идет очень медленно. В 1999 году был проведен референдум, на котором всенародно была одобрена принятая в 1994 году конституция Абхазии…
— Но международное сообщество не признало итоги этого референдума…
— Нет, не признало, равно как и выборы на территории Абхазии.
— Насколько мне известно, основная причина, ставящая под сомнение легитимность референдума, состоит в неучастии в голосовании грузинского населения Абхазии. Не рассматривают ли в Абхазии возможность возвращения всех грузинских беженцев как один из путей признания референдума?
— К сожалению, на данном этапе это невозможно. Это может привести к взрыву конфликта. Дело в том, что дома, в которых проживали грузины, либо разрушены, либо там сейчас живут другие люди. Сразу же может встать вопрос собственности, да и вообще, обстановка будет дестабилизирована.
— А готово ли абхазское руководство выплатить компенсации грузинским беженцам?
— Нет, Абхазия, конечно, к этому не готова и не собирается этого делать. Здесь все-таки есть фактор войны. Более того, абхазская сторона сейчас готовит грузинской стороне иск по возмещению компенсаций за причиненный ущерб народному хозяйству, исчисляемый в 2 миллиарда долларов. Насколько мне известно, грузинская сторона тоже готовится предъявить Абхазии подобный иск. Но надо признать, что оба эти иска — политический акт, который ни к чему не приведет.
— Тем не менее грузино-абхазский конфликт длится более 10 лет. Не устало ли абхазское общество от ситуации «ни войны, ни мира»?
— Население Абхазии, впрочем, из беседы с каждым абхазцем в этом можно убедиться, однозначно не видит себя в составе Грузии. Вариант о возврате Абхазии отвергается абсолютно. С другой стороны, есть проблема взаимоотношений с Россией. Тут уже идет разделение во мнениях абхазцев. Часть из них считает, что необходима интеграция, вплоть до присоединения к России. Другие выступают за сохранение независимости Абхазии. Позиция последних крепка, прежде всего, тем, что сотрудничать с Россией можно и нужно, но чтобы такое сотрудничество никак не отразилось на суверенитете Абхазии. Подобная модель взаимоотношений — вариант «ассоциированных отношений», на мой взгляд, наиболее приемлема для нас.
— А на что опираются ваши стремления обрести независимость, может, вы надеетесь на какой-то прецедент? Каков реальный механизм осуществления вашей идеи?
— Это очень сложный вопрос. Дело в том, что у абхазской стороны имеются достаточно существенные юридические основания, посредством которых могло бы быть осуществлено признание Абхазии. Однако вряд ли международное сообщество готово пойти на такой шаг. Мы прекрасно понимаем, что независимость никто просто так не получает, а потому готовы ждать. Главное, чтобы ситуация не дестабилизировалась, и военные действия не возобновились.
Конечно, мы не будем абсолютно самодостаточным государством. То есть, с экономической точки зрения мы не можем представить себя независимыми, да и в современном мире такого не бывает. Впрочем, ничего страшного в этом нет, мы будем активно сотрудничать с Россией. Кстати, и с Грузией тоже, потому что это наш сосед.
— Но захочет ли этого Грузия, ведь она не представляет свою целостность без Абхазии?
— Да, позиция Грузии, конечно, вполне понятна, и сомневаться здесь не приходится.
— Не так давно грузинская сторона перехватила судно в Черном море, направляющееся из Турции в Абхазию, на что ваше руководство выступило с резким заявлением о том, что в случае очередной попытки Грузии задержать суда, идущие в Абхазию, она получит ответ. То есть Абхазия возьмется за грузинские суда. Насколько реальны эти предупреждения, а скорее всего, угрозы?
— Безусловно, что акции на Черном море с захватом турецких судов несут в себе определенную цель, которая заключается в следующем: вызвать ответную реакцию абхазской стороны и таким образом сорвать переговоры по открытию сквозного железнодорожного сообщения Грузия — Армения через Абхазию. Дело в том, что грузинское руководство давало обязательство по открытию этой дороги еще в ходе Стамбульского саммита ОБСЕ в 1999 году. Но здесь речь идет о закулисных договоренностях, о которых, впрочем, всем известно.
— Россия выводит военные базы, в обмен на это Грузия открывает железнодорожное сообщение. На данном этапе грузинская сторона, как мне кажется, осознает невыгодность реализации этого предложения, причем, не с экономической точки зрения, может в этом плане Грузии как раз-таки выгодно ее открыть, а с политической.
— А почему бы Абхазии не углубить отношения с Турцией? Чем она хуже России в плане партнерства?
— В Турции проживает около 200 тысяч абхазцев, и Абхазия не может не иметь контактов с этой страной. Причем, сейчас мы стремимся к тому, чтобы турецкие абхазы вернулись в Абхазию и обживали государство. Для этого, конечно же, необходимо экономическое и политическое развитие. Были случаи, когда люди приезжали в Абхазию и не могли прижиться, в конце концов, вынуждены были уехать в Турцию. При этом мы активно сотрудничали с Турцией в период с 1994 по 2000 год, когда Абхазия находилась в блокаде. На сегодняшний день картина несколько изменилась. Мы практически всецело ориентируемся на российский рынок.
Тем не менее, турецкие инвестиции в Абхазию идут, правда, в небольших объемах. К примеру, не так давно турецкая строительная компания отстроила пятизвездочный отель в Сухуми, турецкая компания осуществляет в Абхазии добычу угля. Однозначно, что Россия не заинтересована в укреплении турецких инвесторов. Из-за российского давления на абхазское руководство некоторые проекты, которые могли бы быть разработаны турецкими бизнесменами, неоднократно блокировались.
Но, с другой стороны, в отличие от Нагорного Карабаха, Абхазия не получает поддержку извне. Мы живем за счет доступа к российскому рынку, выезжаем за границу посредством российских паспортов, получаем российские пенсии, а это немаловажный фактор.
— Очевидно, что Россия никогда не сможет присоединить вас к себе. С другой стороны, в подобном отношении к Абхазии проскальзывают попытки России манипулировать вами. Вам так не кажется?
— Население Абхазии, действительно, испытывает искреннюю симпатию к русскому народу. Но мы прекрасно понимаем, что в политике главную роль играют интересы, а не симпатии или привязанности. Естественно, у России есть интерес в Абхазии, который носит, прежде всего, стратегический характер.
— Есть мнение, что признание Косово послужит прецедентом на всем постсоветском пространстве. Ряд политологов считает, что вслед за Косово могут признать Нагорный Карабах, а это, в свою очередь, послужит «зеленым светом» для Абхазии. Связываете ли вы определенные надежды с признанием Карабаха независимым государством?
— Мне трудно судить о карабахском конфликте, так как звучат полярные мнения. Но, вместе с тем, для нас, конечно же, важно признание Карабаха как прецедента. Дело в том, что до недавнего времени существовал формат диалога между министрами инностранных дел непризнанных государств, откуда Нагорный Карабах вскоре вышел. На их взгляд, это связано с готовящимся признанием суверенитета Карабаха мировым сообществом. Безусловно, для нас это послужит важным прецедентом.