«Хидашели еще в ноябре заявила: ляжем на трассу, а технику к Абхазии не пропустим. Техника прошла, а на трассе что-то никто не лежит!»
С одной стороны – создание военного фона, тяжелая техника, мобилизованная в Абхазии, а с другой – распоряжения по восстановлению добрососедских экономических отношений, открытые границы, отмененный визовый режим, снятое эмбарго. По какому сценарию могут развиваться события? Какое решение примут грузинские власти? Вот вопросы, волнующие в последнее время грузинскую общественность. О создавшемся положении «Версиа» беседует с политологом Сосо Цискаришвили.
— Политику Путина политологи расценивают как регулярную неожиданность. В последние два дня это проявилось не только по содержанию, но и по форме. Почему-то его распоряжения по Грузии становятся известны во время его визита в Ливию (в тексте – в Бельгию. – Ред.) и последующего переезда в Италию. Что, Каддафи и Берлускони на другие темы с ним не беседовали, только о Грузии думали? Факт, что действие это было заранее запланировано и рассчитано по времени.
— Как можно объяснить действия Путина? Выходит, нам явно предлагают обменять Абхазию на российский рынок?
— Об этом разговора не было (если только нет какого-то тайного сговора, от которого Боже нас упаси!) – рынок открылся, чтобы разбавить негативную реакцию на распоряжение Путина. Россия хочет говорить, что они ничего против Грузии не имеют, признают ее территориальную целостность и в своих с ней отношениях руководствуются добрыми чувствами. А если кому-то на Западе кажется, что Абхазия и винный рынок – вопросы равноценные, то с такими и говорить не стоит, не то что спорить.
Первая же реакция на установление контактов с сепаратистскими режимами была весьма острой и четко адресованной. Думаю, это и побудило Россию на следующий же день присовокупить другие заявления, причем с довольно примитивной припиской – что они, дескать, ожидают от Грузии адекватной реакции. Почему же они не ждали от Грузии адекватной реакции на первое заявление? Почему не сделали такую приписку к первому заявлению? Потому что знали: реакция Грузии была бы весьма негативной, но не ожидали такой реакции от международной общественности, международных организаций и от лидеров стран.
Причем, обратите внимание, — ничего ведь не было снято и ничего не было отменено. Это заявление о том, что начинается разговор. Это, примерно, как в декабре прошлого года наше МВД, дабы завоевать сердца избирателей, заявило: штрафные санкции понижаются. Прошло четыре месяца, но ничего не понизилось. Заявление о готовности не означает сделанного шага, тем более для России, которая постоянно говорит одно, а делает другое.
— Грузии важно вернуться на российский рынок, именно такой наказ получил наш президент от грузинского народа. Причем, точно такой же сценарий Россия задействовала в отношении Молдовы…
— У нас есть четкие критерии приоритетов, и недопустимо, чтобы вопрос о вывозе вина в Россию рассматривался вместо вопроса – быть или не быть Абхазии в составе Грузии. Если кто-то в России так думает, значит, он не может отличить грузин от молдаван. Так поступил президент-коммунист Молдовы, который, ради возвращения на российский рынок молдавских вин и мяса, вообще перестал спорить о Приднестровье.
Если Россия ждет от Грузии того же – значит, она осталась в средневековье. Это абсолютно недопустимое смешение проблем. Я скорее поверю, что Грузия, по собственной инициативе и по соглашению с Абхазией, сама выступит с инициативой о независимости Абхазии, чем в то, что она начнет торговать этим вопросом с Россией.
— Недавно Грузия представила Сухуми и Цхинвали весьма интересные предложения, на что получила от сепаратистских правительств отказ…
— В последние десятилетия в Абхазии шла такая антигрузинская пропаганда, что Грузию они считают врагом. Этому ощущению способствовали и некоторые высказывания с нашей стороны. По отношению к Грузии они испытывают синдром страха и, не будем скрывать – ненависть. И это так и останется, если мы не будем систематически стараться постоянными осмысленными, дружественными и солидарными шагами добиваться, чтобы абхазы засомневались – а правильно ли они считают Грузию врагом? Когда такие разговоры начнутся в самом обществе, тогда уже можно будет предлагать им посты вице-президента или губернатора. Они представляют себя независимой страной, и я не думаю, чтобы какой-либо подобный сепаратистский регион пошел на такое ради должности одного человека.
Думаю, это наше предложение, как и заявления Путина, было больше рассчитано на международную общественность. Возможно, ей покажется, что Грузия выдвинула какие-то привлекательные предложения. Да если бы абхазы даже очень захотели урегулировать отношения с Грузией, им этого не позволит Россия.
— Очевидно, абхазы видят и то, что все их имущество скупили российские государственные организации, что фактически означает аннексию со стороны России…
— Если изобразить отношение Абхазии к Грузии и России графически, то за последние годы их отрицательное отношение к России возросло больше, чем к Грузии. Но негативное отношение и недоверие к Грузии до сих пор еще выше. Я потому и беспокоюсь, что не могу припомнить реальных шагов к восстановлению фактора доверия. Существуют лишь единичные исключения гуманитарного характера, в том числе факты перевода абхазов-заключенных из России, дающие лишь кратковременный положительный эффект. 14 лет абхазская сторона просит передать Сухуми хоть какие-то материалы из Центрального архива Грузии. Что бы стряслось, если бы мы хотя бы ксерокопии сделали и помогли бы им в восстановлении собственного архива? Если уж мы на 15-м году после окончания войны подумали, что вице-президентом может быть абхаз, поскольку это единая страна, то разве нельзя, чтобы кто-то из абхазов баллотировался на пост президента Грузии?
Мы представили им очень запоздалые и не ориентированные на результат предложения, которые могут быть определенным аргументом разве что для стола переговоров.
— И все же реальная картина довольно туманна: с одной стороны, подготовка к военным действиям – говорят, что в Абхазию прибыл весь российский генералитет – с другой стороны, открытые границы и предложение добрососедских торгово-экономических взаимоотношений. Как вы думаете, какие могут быть сценарии развития событий?
— Сценарии могут развиваться как в направлении стабилизации ситуации, так и весьма негативно и даже катастрофически. Любые военные действия на абхазской территории с участием вооруженных сил Грузии означают окончательную потерю Абхазии – каким бы ни был их результат с военной точки зрения. Представить себе захват и покорение Абхазии как нечто реальное может только несерьезный человек… Почему, все-таки, мы хотим вернуть Абхазию? Да потому что это родина сотен тысяч наших соотечественников. Думаю, политический и дипломатический ресурс урегулирования положения с Россией еще не исчерпан. Недостаточно говорить только посредством телеэфира со страной, с которой у нас такие напряженные взаимоотношения. Я со страхом слушаю все информационные выпуски, и, по правде сказать, доволен, что с грузинской стороны не слышно неуравновешенных выступлений. Хотя заявлять, что Путин испугался ответных шагов со стороны Грузии и потому издал второе распоряжение – разумеется, несерьезно. Даже если министр иностранных дел так думает, он не должен говорить так по телевидению. То, что происходит между двумя странами в последние годы, — результат краха грузинской дипломатии. Мы провели эти годы так, что практически не имели посла в этой большой стране. И теперь нам приходится уже на горячую голову искать пути к исправлению положения. К сожалению, во власти есть и небольшое число людей, которые, бия себя кулаком в грудь, заявляют, что ради возвращения Абхазии готовы на все. Простите великодушно, но нам дорога не территория, мы хотим вернуть те отношения и тех людей, которые были предметом нашей любви и гордости. А для надеющихся на кулак, готовых спустить курок деятелей пусть будут опустевшие и заминированные партизанами пляжи. Это будет лава, способная пошатнуть даже государственность Грузии.
— На этом фоне насколько ожидаем срыв парламентских выборов?
— Как говорится, нет худа без добра. Каждому шагу могут сопутствовать как негативные, так и позитивные факторы. Крайняя напряженность между двумя странами может создать опасность отхода парламентских выборов на второй план, но гораздо важнее все-таки то, с каким рейтингом придет к избирательному финишу правящая сила. К сожалению, я по-прежнему думаю, что приоритет наших властей – видеть себя во власти. Если со стороны абхазов начнутся провокации, властолюбивое правительство, конечно, не откажется от объявления чрезвычайного положения и срыва выборов. Если, конечно, увидит, что имеющийся у него ресурс фальсификации недостаточен, чтобы победить на выборах.
— Президент и премьер-министр Грузии не раз заявляли, что любые беспорядки мешают поступлению инвестиций и вредят нашей экономике. Сегодня, когда вероятность не только внутренних, но и внешних опасностей довольно велика, а мир находится на грани финансового кризиса, насколько оправдан был выпуск еврооблигаций?
— Единственным оправдание может то, что страна собирается воевать. Любое другое оправдание будет абсолютно неаргументированным. Между прочим, я так и не услышал от властей аргументов, почему они взяли такую огромную ссуду на финансовом рынке, которому грозит международный кризис. Это не только мое мнение, так думают и все известные финансисты планеты. То, что происходило в США, теперь перемещается в Европу, ссуды дорожают. Взять эту сумму мы успели, но никто, похоже, не подумал, какие будут трудности с ее выплатой, и это наводит меня на мысль, что они не собираются оставаться к тому времени на ответственных постах.
Все это усугубляется еще и тем, что президент принимает все решения в одиночку. Все острее чувствуется отсутствие Зураба Жвания – человека, который разделял бы с ним ответственность. Кто из окружении Саакашвили может сказать что-то умное, да еще и убедить в этом хотя бы часть общества? Да если все его фавориты выйдут вместе и заявят, что добрый пир лучше худой болезни, люди все равно им скажут: «Нет уж, господа хорошие, мы лучше поболеем». Потому-то я и боюсь загнанного в угол человека, который чувствует, что выхода нет, а если он по природе истеричен, то легко поддается на провокации.
— Но грузинская оппозиция считает, что от нас тут ничего не зависит, что Абхазия стала предметом торга между Россией и США…
— После Бухарестского саммита у России и в самом деле появился козырь в торговле насчет Абхазии, но я все-таки думаю, что всё это было рассчитано на Украину. Цхинвали – не Монте-Карло, чтоб Россия за него цеплялась. Наоборот, для нее это лишняя головная боль. А вот Крым для них очень важен. Об этом открыто не говорят, но в частных беседах с украинскими политологами я такое слышал. Грузия – это уж точно не тот клочок земли, из-за которого они станут срамиться перед всем миром. Но мотивация у Путина есть. Хотя бы то, что его внешняя политика потерпела крах. Если б не нефтепродукты, Россия сейчас не была бы такой сильной. Между прочим, одним из способов заставить Россию замолчать было как раз заговорить о тех же нефтепродуктах: российские политологи говорят, что с российской стороны не было сделано ни одного шага, не основанного на денежных расчетах. То есть проект – вернуть Абхазию Грузии – они рассматривают только в одном контексте – во сколько это обойдется. И всё это решают те, кто вообще никогда не появляется на экране и чьи имена известны единицам. Политические вопросы реально решают тоже они. А у нас ни в МИДе, ни в аппарате президента нет ни одного руссиста. Я имею в виду – специалиста по современным событиям, стихи-то Пушкина все знают. А в это время наше посольство в Москве тише воды, ниже травы. Чубинишвили не провел ни одной встречи. Если ему так велели – что ж, тем хуже, но о своем бизнесе он не забывал.
Что касается оппозиции, она об этом вопросе вспоминает редко, она только подсчетом мажоритарных округов занимается. Когда ружье уже выстрелит, кричать: «Не стреляйте!» будет поздно. Помнится, Хидашели еще в ноябре заявила: ляжем на трассу, а технику к Абхазии не пропустим. Техника прошла, а на трассе что-то никто не лежит. И пусть никто не говорит, что ничего не знал, ничего не ожидал. Я еще в октябре знал, какие у них планы: за 7 дней возьмем Сухуми, в день будет погибать по 100 человек. Всюду у них это «100», с ума сойти: откроем 100 производств, 100 больниц, погибнет 100 человек. Наверно, они не учили арифметику и, кроме 100, ничего не знают. После того, как они собираются такими вот расчетами восстановить медицину, производство и территориальную целостность страны, можно ли от них чего-то ожидать? Нельзя рисковать человеческими жизнями. Любое такое действие отдаляет нас от цели и льет воду на мельницу врага.
Но мне нравится, что за всё это время нам не пришлось отказываться от своих слов. Пусть все знают, что Тбилиси словам не верит, что у России слова расходятся с делами. Кто убрал пестициды из наших вин, что Путин распорядился вернуть их на рынок? Кто-нибудь приезжал пробовать грузинские вина? Выходит, что запрет на вина был политическим шагом.